Закрытие и перепрофилирование детских садов, клубов, домов престарелых и прочих «объектов соцкультбыта» было реальной проблемой 90-х. Предприятия массово освобождались от непрофильных активов, передавая их на баланс муниципалитетов. А у муниципалитетов не было средств на содержание этих объектов, и они чаще всего переходили в собственность коммерческих структур.
Попытку изменить ситуацию предприняли депутаты Госдумы второго созыва. Два комитета - по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности и по делам женщин, семьи и молодежи в 1996 году внесли проект закона «Об особенностях распоряжения и пользования объектами социального назначения».
Отметим, что к тому времени уже действовали указ президента РФ 1993 года, в соответствии с которым при приватизации государственных предприятий по решению их трудовых коллективов в состав приватизируемого имущества включались объекты социального назначения с обязательным условием сохранения их профиля. Сохранение профиля объектов социальной сферы было предусмотрено и в специальном постановлении правительства РФ в случае их передачи в ведение местных органов власти. Однако сложная экономическая ситуация диктовала свои правила.
Какие же меры предлагали депутаты для изменения положения? Об том в октябре 1996 года докладывал один из авторов законопроекта, председатель Комитета ГД по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности Павел Бунич (НДР). Сделав оговорку, что речь идет лишь об объектах, предназначенных для детей и престарелых, он отметил очевидный факт — «изничтожение» этих объектов идет по двум причинам: отсутствие средств на их содержание и коммерческая выгода от перепрофилирования.
Инициаторы закона предложили установить постоянный мораторий на перепрофилирование соцобъектов применительно к акционерным обществам, «которые могут без этого закона делать с этими учреждениями все, что только им заблагорассудится». То есть, уточнил Бунич, «нас не интересует в данном случае вопрос, приватизировано или не приватизировано. Мы говорим о другом. Приватизировано - это вовсе не означает, что должен быть изменен профиль данных объектов. Ни в коем случае».
Понимая необходимость наличия соответствующих средств, авторы проекта предусмотрели некие рычаги для того, чтобы такие средства появились. В частности, устанавливалось, что эта область затрат имеет приоритетное значение. То есть «деньги есть - распределяйте приоритетно. Денег нет - ну что ж, нечего делать».
В ходе обсуждения депутаты отмечали, что название проекта закона шире его содержания. И тогда непонятно, почему в него не включены такие социальные объекты как, например, дома быта, бани или прачечные. На что Павел Бунич ответил, что в случае расширения сферы действия закона «это будет закон, который еще труднее исполнять, а может быть, и совсем невозможно».
Прямо поставил вопрос Александр Елисеев (КПРФ). Отметив, что «...в Ростове проблема с теми же ростсельмашевскими детскими садиками. Их заставляют передать в муниципальную собственность, и потом в кратчайшие сроки вместо детских садиков создают там любые конторы вплоть до кооперативов, которые изготавливают гробы», он поинтересовался, правильно ли понял, что в случае принятия этого закона он не позволит в дальнейшем так поступать?
Ответ Бунича был несколько обескураживающим: «По идее, не должен позволить. А что будет твориться в жизни? Я, конечно, сильно сомневаюсь...»
Тем не менее, законопроект был принят в первом чтении большинством в 331 голос.
Второе чтение состоялось спустя полтора года, весной 1998-го. Какие же существенные изменения претерпел за это время законопроект? Прежде всего, было снято замечание, что он фактически расширяет сферу приватизации объектов социально-культурного назначения. В текст включили дополнение о том, что все ограничения на приватизацию объектов социального назначения, которые существуют во всех законах, и нормативных актах, с момента принятия этого закона полностью сохраняют свою силу.
Второе дополнение касалось капитального ремонта — дескать, закроют эти объекты и будут годами их ремонтировать. Авторы включили дополнительную статью, где говорится, что капитальный ремонт производится только по нормативным срокам или в течение времени, которое устанавливается по согласованию с органами местной власти.
По словам Бунича, по одному важному вопросу остались расхождения, потому что существуют разные точки зрения, можно ли устанавливать запрет на перепрофилирование (в чем, собственно, и состояла суть законопроекта). Аргументация авторов — «куда хуже будет, если не будет этих запретов, это будет хуже даже, чем любая приватизация, потому что сделают все, что хотят».
Странно, конечно, что такой экономически бессмысленный и юридически неточный законопроект внес и отстаивал профессиональный экономист Павел Бунич. Тем не менее, Госдума, периодически ссылаясь на интересы стариков и детей, приняла этот закон во втором и вскорости — в третьем чтениях.
А вот Совет Федерации закон отклонил. Этому предшествовала непродолжительная дискуссия, в ходе которой одни сенаторы говорили, что надо голосовать «за», поскольку этот закон «позволит остановить набирающий силу процесс разрушения системы предоставления социальных услуг»; другие были категорически против, потому что он «разрешает самые изощренные формы приватизации объектов социально-культурной сферы».
Для понимания исторического контекста выразительным было выступление губернатора Тюменской области Леонида Рокецкого, заявившего, что не чувствует «острой, первоочередной потребности иметь такой закон и по нему действовать. Все, кто располагает больницами, детскими садами, пытаются их отдать, есть соответствующий закон или его нет. А мы сейчас хотим, чтобы был еще закон, по которому они это отдавали бы. Я и так не знаю, что делать с геологами, нефтяниками, чтобы они хоть год, хоть полгода подержали у себя санатории, больницы, поликлиники».
Закон отклонили, создали согласительную комиссию, и в июле 1998 года вынесли новый вариант на рассмотрение Госдумы. Павел Бунич отметил два согласованных вопроса. Во-первых, было обозначено, что речь идет о запрете перепрофилирования соцобъектов только для тех предприятий, которые уже приватизированы, а также добавлены некоторые учреждения другого статуса — в частности, вузы. Вторая поправка, отнесенная докладчиком к числу существенных, предписывала разработать федеральный закон, определяющий социальные нормативы (необходимое количество школ, детсадов, больниц и пр.)
Согласованный вариант закона «Об особенностях распоряжения и пользования объектами социального назначения» был принят конституционным большинством. Что не помешало Совету Федерации вновь наложить на него вето. По мнению сенаторов, в закон не было внесено концептуальных поправок, и он сохранил практически все положения, которые явились основанием для его предыдущего отклонения.
Спустя два года после принятия закона в первом чтении, в октябре 1998 года Госдума рассматривала закон в прежней редакции. При этом Павел Бунич почему-то заявил, что отклонение закона не было ничем аргументировано. Вето Совета Федерации преодолели легко. Но Президент РФ закон «Об особенностях распоряжения и пользования объектами социального назначения» не подписал.
Весной 1999 года была подготовлена новая редакция закона — с учетом предложений Президента РФ. Однако она «зависла», и до конца полномочий депутаты второго созыва к этому вопросу не возвращались. А Госдума третьего созыва в 2001 году сняла закон с рассмотрения «как не имеющий перспективы принятия». И вновь — конституционным большинством.